Неточные совпадения
Он сажал меня на
колени себе, дышал
в лицо мое
запахом пива, жесткая борода его неприятно колола мне шею, уши.
Вином от нее не
пахло, только духами. Ее восторг напомнил Климу ожесточение, с которым он думал о ней и о себе на концерте. Восторг ее был неприятен. А она пересела на
колени к нему, сняла очки и, бросив их на стол, заглянула
в глаза.
— Ой, — сказала она,
запахивая капот, — тут Самгин увидел до
колена ее ногу,
в белом чулке. Это осталось
в памяти, не волнуя, даже заставило подумать неприязненно...
Маленькая Манька, страстная любительница карточной игры, готовая играть с утра до утра не переставая, дуется
в «шестьдесят шесть» с
Пашей, причем обе женщины для удобства сдачи оставили между собою пустой стул, а взятки собирают себе
в юбки, распяленные между
коленями.
Иногда я заставал ее перед зеркалом, — она сидела на низеньком кресле, причесывая волосы; концы их лежали на
коленях ее, на ручках кресла, спускались через спинку его почти до полу, — волосы у нее были так же длинны и густы, как у бабушки. Я видел
в зеркале ее смуглые, крепкие груди, она надевала при мне лиф, чулки, но ее чистая нагота не будила у меня ощущений стыдных, а только радостное чувство гордости за нее. Всегда от нее исходил
запах цветов, защищавший ее от дурных мыслей о ней.
Приходил Сухобаев, потёртый, заершившийся,
в измятом картузе, пропитанный кислым
запахом болота или осыпанный пылью, с рулеткой
в кармане, с длинной узкой книгой
в руках, садился на стул, вытягивая тонкие ноги, хлопал книгой по
коленям и шипел, стискивая зубы, поплёвывая...
Старик был неаккуратно одет, и на груди, и на
коленях у него был сигарный пепел; по-видимому, никто не чистил ему ни сапог, ни платья. Рис
в пирожках был недоварен, от скатерти
пахло мылом, прислуга громко стучала ногами. И старик, и весь этот дом на Пятницкой имели заброшенный вид, и Юлии, которая это чувствовала, стало стыдно за себя и за мужа.
Маше нравилось слушать густой голос этой женщины с глазами коровы. И, хотя от Матицы всегда
пахло водкой, — это не мешало Маше влезать на
колени бабе, крепко прижимаясь к её большой, бугром выступавшей вперёд груди, и целовать её
в толстые губы красиво очерченного рта. Матица приходила по утрам, а вечером у Маши собирались ребятишки. Они играли
в карты, если не было книг, но это случалось редко. Маша тоже с большим интересом слушала чтение, а
в особенно страшных местах даже вскрикивала тихонько.
Петруха отвёл дяде Терентию новое помещение — маленькую комнатку за буфетом.
В неё сквозь тонкую переборку, заклеенную зелёными обоями, проникали все звуки из трактира, и
запах водки, и табачный дым.
В ней было чисто, сухо, но хуже, чем
в подвале. Окно упиралось
в серую стену сарая; стена загораживала небо, солнце, звёзды, а из окошка подвала всё это можно было видеть, встав пред ним на
колени…
У Ежова на диване сидел лохматый человек
в блузе,
в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив на
колени подбородок. Ежов уселся боком
в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг на столе стояла бутылка водки,
в комнате
пахло соленой рыбой.
В бреду Саша. Вскрикнув, он бросается к Еремею, падает на
колени и прячет голову
в полах армяка: словно все дело
в том, чтобы спрятать ее как можно глубже; охватывает руками
колени и все глубже зарывает
в темноту дрожащую голову, ворочает ею, как тупым сверлом. И
в густом
запахе Еремея чувствует осторожное к волосам прикосновение руки и слышит слова...
Голова Меркулова опять падает вниз, чуть не касаясь
колен, и опять Меркулов просыпается с приторным, томящим ощущением
в груди. «Никак, я вздремал? — шепчет он
в удивлении. — Вот так штука!» Ему страшно жаль только что виденной черной весенней дороги,
запаха свежей земли и нарядного отражения прибрежных ветел
в гладком зеркале речки. Но он боится спать и, чтобы ободриться, опять начинает ходить по казарме. Ноги его замлели от долгого сидения, и при первых шагах он совсем не чувствует их.
Вечерами на закате и по ночам он любил сидеть на холме около большой дороги. Сидел, обняв
колена длинными руками, и, немотствуя, чутко слушал, как мимо него спокойно и неустанно течет широкая певучая волна жизни: стрекочут хлопотливые кузнечики, суетятся, бегают мыши-полевки, птицы летят ко гнездам, ходят тени между холмов, шепчут травы, сладко
пахнет одонцем, мелиссой и бодягой, а
в зеленовато-голубом небе разгораются звезды.
Он вяло перевалился на бок и сел на корточки, по-турецки. На обеих руках у него были отрублены все пальцы, за исключением большого на левой руке, но этим единственным пальцем он ловко и быстро набил трубку, придерживая ее культяпкой правой руки о
колено, достал из шапки спички и закурил. Сладковатый, похожий сначала
запахом на резеду, дымок махорки поплыл синими струйками
в воздухе.
Такая мысль не могла не прийтись по вкусу гимназистам, и потому исполнение ее нимало не замедлилось. Один шустрый мальчуган пробрался как раз к частному, стал совсем близко его и — точь-в-точь по рецепту Полоярова — опустясь с земным поклоном на
колени, приблизил свечу свою к краю форменного пальто пристава. Толстый драп тотчас же задымился и распространил вокруг себя
запах смрадной гари.
После чтения началось пение и скаканье. «
В слове ходила» Катенька. Придя
в исступленье, начала она говорить восторженно глядевшей на нее матери, а Степан Алексеич и
Пахом, крестясь обеими руками, стали перед пророчицей на
колени.
Паша вскрикнула от испуга и замахала руками. Она чувствовала, что эта бледная, красивая барыня, которая выражается благородно, как
в театре,
в самом деле может стать перед ней на
колени, именно из гордости, из благородства, чтобы возвысить себя и унизить хористку.
Володя пошел к шкапчику, присел на
колени и стал перебирать флаконы и коробки с лекарствами. Руки у него дрожали, а
в груди и
в животе было такое ощущение, как будто по всем его внутренностям бегали холодные волны. От
запаха эфира, карболовой кислоты и разных трав, за которые он без всякой надобности хватался дрожащими руками и которые рассыпались от этого, ему было душно и кружилась голова.
Иван Захарыч двигался так же медленно.
В домашней голубоватой тужурке, выбритый и с
запахом одеколона, он курил сигару и шел, не сгибая
колен. С самого дня продажи усадьбы он имел вид человека, чем-то обиженного и с достоинством носящего незаслуженный им крест.
Около дороги, на рубеже, стояла каменная баба. Косарь сел к ее подножию.
В ушах звенело и со звоном проходило по голове,
в глазах мутилось от жары и голода. Больная ступня ныла, и тупая боль ползла от нее через
колено в пах.
От шубы Анны Серафимовны шел смешанный
запах духов и дорогого пушистого меха. Ее изящная голова, окутанная
в белый серебристый платок, склонилась немного
в его сторону. Глаза искрились
в темноте. До Палтусова доходило ее дыхание. Одной рукой придерживала она на груди шубу, но другая лежала на
коленях, и кисть ее выставилась из-под края шубы. Он что-то предчувствовал, хотел обернуться и посмотреть на нее пристальнее, но не сделал этого.
Воронецкий сидел на скамейке
в боковой аллее Александровского сада и читал «Новое время». Солнце сильно клонилось к западу, но
в воздухе было знойно и душно; пыльные садовые деревья не шевелились ни листиком; от Невского тянуло противным
запахом извести и масляной краски. Воронецкий опустил прочитанную газету на
колени, взглянул на часы: было начало восьмого. К одиннадцати часам ему нужно было быть
в Лесном; чем наполнить эти остающиеся три часа?
Возле Исанки шел Можаев, — щупленький, смешно низенький рядом с нею. Шли еще две дивчины
в шароварах, высоко засученных до
паха. Опять Борьке бросилось
в глаза то, что он давно уже заметил: женские ноги изогнуты
в коленях внутрь и при ходьбе почти цепляются друг за друга внутренними выступами коленок. Это было очень некрасиво, и ноги парней казались при сравнении стройными, а их шаг твердым, гармоничным.